- Привет, Саймон, - приветствует меня Дженни, проходя мимо меня, но Мария (так ее зовут) задирает нос и проходит молча.
Уверен, они больше не поедут всей семьей в отпуск в Майорку (где Кок так неизбежно опозорил себя) она – такая красивая блондинка, загорелая, черная юбка и светло-желтая майка подчеркивают тон ее кожи.
Так, вдруг я вспомнил это имя ...
Это была последняя семейная поездка для малышки. Теперь она разве что в пригород с компанией друзей поедет или, если повезет, найдет себе здешнего хорошего парня в ближайшее время. И Саймон Дэвид Уильямсон может предложить свою кандидатуру именно на эту вакансию. Луиза присматривала за ней, когда она была еще ребенком; жаль, что я сам не проявил должной заинтересованности, не приняв во внимание, что она может вырасти в такую потрясающую красавицу. И кто бы мог подумать, что обычная простушка превратится в звезду, достойную подиумов, за каких-то полгода?
Кок нетвердой походкой шагает позади них и, в конце концов, ходит до балкона, он движется, как в дурмане, он задыхается, но все равно просит, протягивая ладони к жене:
- Ну Дже-э-Энни!
Жена и дети заходят в своей квартирки, Кок бежит мимо меня, в профиль он выглядит напуганным до смерти, когда двери закрываются перед его носом. Он некоторое время стоит на месте, а потом поворачивается ко мне, на его лице - неописуемый шок.
- Кок ...
- Саймон ...
Я не хочу возвращаться домой и слышать маму, mie sorelle, которые тупо льют слезы из-за подонка, который покинул их, а Кок кажется мне на их фоне настоящим полицейским из Скотленд-Ярда. Меня не было всего год, но перемены, которые произошли во внешности малой Марии течение этого времени, захватывают дух.
И поэтому мне нужно узнать более подробную информацию о ней.
- Не хочешь перебросить бутылку-другую? У меня днюха сегодня.
Перспектива бухнуть резко улучшает настроение Кока.
- У меня несколько маловато ...
Я размышляю по этому поводу некоторое время. Что мне за это будет? возможность с помощью отца попасть к ним в гости, а потом - возможность трахнуть волшебную Марию. Это - что-то вроде инвестиции, можно немного выделить из платы за аренду старого Бакстера. Кроме того, один мой рыжий дружок, который выгодно устроился на работу, собирается заехать в эту квартиру, потому затрахавшийся уже от своей семейной рутины. Так что Рентону платить ренту в этом месяце.
- Выпивка за мой счет. Моя же днюха, я сегодня проставляюсь!
Блэкпул
Субботний завтрак
Радиоприемник на всю, мы с Дэйвом Митчем, Лесом и малым Бобби подпевают Нику Кершоу, надрывая глотки: - НЕПЛОХО БЫЛО БЫ ОКАЗАТЬСЯ В ТВОЕЙ ШКУРЕ, ХОТЯ-А-А БЫ НА ОДИН ДЕНЬ?
Я что-то немного нервничаю после целого ряда неприятных случаев в Лейте, выпавших на мою долю прошлой ночью, мне не просто неловко - мне хорошую досталось по спине, я весь избитый и теперь тешу себя надеждой кончиком пальца сдвинуть защелку на замке на этих проклятых дверей. Казалось, кровотечение никогда не остановится, но мне удалось немного его успокоить с помощью повязки с марли и какой-то шерстяной тряпки.
Блядь, теперь можно очень явно ощутить на себе последствия выходных, потому что сегодня субботнее утро, мы не можем ничего делать, хотя это и ненадолго! Несмотря на определенные неудобства, это достаточно хороший повод для того, чтобы нежиться дома, а не работать в мастерской, пытаясь спасти ту старую колымагу с Толкросс; это была достаточно славная неделя. В понедельник я пропустил ебаный соревнования из-за йоркширской забастовки, поэтому Сэнди Тернер, водитель, сбросил на меня пятнадцятидюймовика, которого Лес уже дважды подсовывал мне на той неделе, и теперь он лежал на «Дейли Рекордз» на плоской крыше гаража позади мастерской.
Что сказать, Ральфи совсем охуел, он хочет, чтобы все работали на него до самой ночи. Я очень люблю заниматься обычной, простой столярной работой, но сегодня - суббота, к тому же еще рано, поэтому к работе меня за уши не притянешь.
У Ральфи самая тупая рожа в мире, похожая на гротескную маску настоящему неудачника. Такие огромные челюсти, напоминающие вагину, а его орлиный нос, который нависает над всей этой красотой, Лес вообще называет «огромным клитором». До полной картине добавьте то, что рот у него, как бы это сказать, с пол-лица, будто идет с юга на север. Лес однажды окрестил его «тот пиздоголовый упырь».
И это так метко! Именно так он и выглядит! И эту личину он носит с гордостью, будто принял участие в нескольких старых добрых драках, в дополнение подстригая себе и так редеющие волосы на затылке так, что чем-то напоминает бразильца. Он все время жалуется, опустив свой клитороподобный клюв, и все, о чем я могу думать в это время, - это неизбежно всенощное бодрствовании в Блэкпуле.
- Ты закончи эти плинтусы можно скорее, Марк, сегодня же ночью, чтобы передать их Терри и Кену, чтобы те приладили их на хуй утром. Это верное дело.
Ну конечно.
Я работаю здесь временно, но Ральфи всю работу сваливает на меня. будто мне больше всех надо или вообще мне не насрать на то, что он называет «верным делом». Но на самом деле верно лишь то, что он жалкая, сопливая тварь, один из малых предпринимателей, которых так сильно любит Тэтчер; скупой, духовно мертвый штрейкбрехерский мудила, который постоянно кричит о том, как «надрывается на работе ради своей семьи». Как бы мы хотели никогда не слышать этих лирических отступлений! Однако нам никогда не удавалось избавиться от этого удовольствия. Но он, этот подонок, всегда забывает, что нам повезло встретиться с его семьей: толстой, пустой бабищей и уродливым мутантоподобным потомком. Тогда мы все подумали: на хуй такая семья, такой нечеловеческий груз. Твоя семья - ебаные паразиты, которых надо уничтожить, пока они не заставили тебя сдохнуть на работе, и которые превратят этот мир в еще более невыносимое, скучное и плохо место, чем он есть сейчас. Так выбрось из своей жизни на хуй этот мусор, ты, проклятый выродок.
Я хочу по полной использовать замечательные возможности, которые предоставляет мне эта летняя подработка у моего бывшего босса, прежде чем возвращаться к учебе.
- Мне пора идти, Ральф.
- Мне тоже, - вмешивается Дэйви Митчелл, подойдя ближе. - Есть дела.
И это подводит старого козла к тому, что на его пиздоподобном лице подбородок начинает ходуном ходить. В глазах Ральфи видится боль. Это как он застукал нас за тем, как мы таскаем домашние хрустящие чипсы с тарелки его ребенка с пальцами, похожими на сосиски.
- Не злись, сегодня суббота, - приходит на помощь Лес.
Лес - толстый неудачник с редеющими белокурыми волосами и красным, как у пьяницы, лицом, примерно одного возраста с моим отцом; он всегда недоволен всем на свете.
- Даже малый Боб сегодня на свидание идет, в кино, так, парень? -продолжайте он.
У Бобби всегда слащаво сияет улыбка на морде, в его карих девичьих глазах горит баламутство, когда их изредка можно увидеть из-под длиннющих волос.
- Да. Сегодня поорудую пальцами у своей птички, - смеется он, и его громкий солдафонский дерзкий смех разносится гаражом - такой заразительный, что мы не можем к нему не присоединиться, шокируя Ральфи до глубины души.
Мы замечаем, как пристально последний смотрит на грязные ногти Бобби, представляю, как они разрывают девственную плеву его дочери-подростка в последнем ряду кинотеатра.
- Ну-ка, ребята, - ноет он под аккомпанемент замечательного последнего звука, с которым мы сбрасываем свои инструменты в ящики. - Вы можете остаться хотя бы на часок-другой!
Мы смотрим в пол, упаковывая орудия. Лес напевает что-то из Синатры или просто похожее на него. - ... Уйти, оставить кого-то, кто для тебя значит что-то ...
Ральфи стоит руки в боки:
- Марк, - просит он, - ты меня никогда не бросал, друг ...
Я всегда его бросаю, если честно, и об этом как ничто другое свидетельствует тот факт, что меня вообще не было в Абердине целый год. Но его трогательный, совсем неавторитетный призыв остался без внимания. Он забывает, что когда я попросил у него отгул на понедельник, чтобы присоединиться к пикетчикам, он ответил мне как есть: